Зап. от Евдокии Александровны Рахманиной, 73 л., в пос. Каменка Мезенского р-на, М. Кузьминской, Л. Незванкиной 25 июля 1975 г. Записано с пения.
Текст воспроизводится по изданию: Былины: В 25 т. / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — СПб.: Наука; М.: Классика, 2004. Т. 4. С. 541—545.

Уж как на роди́ Михайла испортили

Уж как на роди́ Михайла испортили:
Как отець-мати Михайла незанавидели,
Уж как род-племя да не в люби его дёржа́т —
Его отдали бабушки-задворёнки.
Уж как ростила тут бабушка его задворёнка,
Она корьмила кусоцьками прошоныма,
Она поила молоком его козловеньким.
Как по етому-ту молоку козловому
Уж как про́звали Михайла Козарицём.
Как повырос Михайло да до семнадцеть полных лет.
Говорит-то ему бабушка-задворёнка:
«Уж ты ой еси, Михайло постылый сын,
Ты пойди-ко-се, Михайло, да на конюшин двор,
Выбирай-ко... ко себе коня ежжалого,
Ты ежжалого коня себе, стоялого.
Не того бери, у которого да сниз, низ повети стои‹т› хвост, —
Ты того бери, у которого да сверх повети его нос.
Зауздай-ко его, его да золотым седлом,
Золотым-то седлом да серебреной уздой,
Поезжай-ко, Михайло, да в чистоё во полё
Ты стрелять в гусей да серых уточёк —
Достреляйсе до белой да до лебедушки!»
Тут пошел-то наш Михайло да на конюшиной двор,
Зауздал себе да коня езжалого.
Только видели, как Михайло да на коня-то сел,
А не видали поездки Михайловой.
Вот уж едёт Михайло день поры,
Уж как едёт Михайло второй поры,
Не пиваюци он едёт, да не едаюци,
Он добру́ коню отдо́ху да не даваюци.
Как завидел Михайло: да сырой дуб сто́ит.
На сыром-то дубу да чёрной ворон сидит,
Уж как чёрн-от ведь воро́н, да птица вещая.
Натягаёт Михайло да свой могучей лук,
Направляёт Михайло да калену́ стрелу.
Заговорил тут черной ворон да свом голосом,
Уж как голосом-то он да человеческим:
«Уж ты ой еси, Михайло, постылый сын,
Не стреляй-ко ты да в меня, чёрна ворона,
Как тебе моёго-то ведь мяса не исть будёт,
Как моей-то крови не пити будёт,
Тебе силы со мной да не спроведати,
Уж как силы своей да богатырьскою.
Поезжай-ко, Михайло, да во чистоё во полё.
Во чисто́м-то поли да там есть буйство стоит:
Там ведь бьютце-дерутце да три татарина,
Промежду́ они да с собой дел делят,
Они дел-то деля́т — да красну деви́цу-душу́.
Она по́ роду-то тебе будёт родна сёстра!»
Как скочи́л-то Михайло да на добра́ коня,
Он поехал, Михайло, да во чистоё во полё.
Вот и едёт Михайло день поры,
Уж как едёт Михайло друго́й поры —
Как завидел Михайло да бел поло́тенной шатер.
Как во том-то во шатри да красна девица сидит,
Они плакуци сидит и да рыдаюци,
Ко сырой-то земли да припадаюци.
А как за тем-то за шатром да там и буйство стоит:
Уж как бьютце-дерутце да три татарина.
Как перв-о́т ей татарин да девку улещал:
«Уж ты плачь, хошь не плачь, да красна девица душа,
Уж как ты-то только да мне достанешьсе —
Я возьму-то тебя да за племянника взаму́ж,
Будешь ключница да ты у нас замочница,
Золотой-то казны да будёшь счетчица!»
Как друг-от-то татарин да девку улещал:
«Уж ты плачь да не плачь, да красна девица душа,
Уж как ты то́лько да мне достанешьсе —
Я возьму-то тебя да за сына взаму́ж,
Уж я поставлю тебя ко кровати да ко тесовою,
Буду секти тебя плеткою шелковою!»
Как треть-ёт-то татарин да девку улещал:
«Уж ты плачь, хошь не плачь, да красна девица душа,
Я возьму-то тебя да за себя взаму́ж,
Я срублю твою да буйну голову,
Розрублю я твое да тело белоё
Я на мелкия куски да на череньёвы,
Раскидаю его да по чисто́му по полю.
Серым волкам-то да на потасканьё,
Черным ворона́м-то да на пограяньё!..»
У Михайла-то очи да помутилисе,
Горюци те слезы да покатилисе.
Он ведь двух-то татаринов конем стоптал,
Он третьёго-то татарина да вострой саблей иссек.
Отрубил-то его да буйну голову,
Разрубил его да тело грязноё,
Разбросал-то он да по чисто́му по полю
Серым волкам-то да на потасканиё,
Черным воронам да на пограениё.
Взял с собой-то он да красну девицю душу́.
Как поехали они да там чисты́м полём.
Говорит-то ему да красна девица-душа:
«Уж ты ой еси, Михайло постылый сын,
Ты поставь-ко-се да бел поло́тенной шатер,
Да с тобой-то нам да отдохнути надо,
Покормить надо добра́ коня.
Уж ты ой еси, Михайло постылый сын,
Ты возьми-ко меня да за себя взаму́ж,
Я слугой тебе да буду верною,
Я женой тебе да неизменною!..» —
«Уж ты глу́па-преглу́па, да красна девица душа,
Уж ты глу́па-преглу́па да дочь Петровна хороша,
Ты ведь по́ роду ты мне будёшь родна́ сёстра!..»
Уж как сели они да на добра́ коня,
Подъезжают ко двору́, да двору батюшкову.
Отец-маменька да на красно́м крыльце.
Они в пояс им да низко кланялись:
«Ты пожалуй-ко-се, Марфа Петровная,
Ты пожалуй к нам да во светлу́ грейну
К нам не хлеба-соли ись, а пивовару пить».
А Михайла-то они и не примолвили.
У Михайла-то очи да помутилисе,
Горюци ти слезы да покатилисе.
Снизу золото сорвал — да он во корманы склал.
У них еще был брат Иванушка, маленький. Его татары увезли. Мать просила, чтоб он поехал освободил Иванушку. Но он уже не захотел, не поехал: ему же обидно было. Татары злы были, детей таскали.

Вариант 2, без фонозаписи:

Зап. от Евдокии Александровны Рахманиной, 73 л., в пос. Каменка Мезенского р-на, В. В. Когрузаловым и Г. В. Матвеевым 16.03.76 г.
Шифр звукозаписи ФА МФ 1063. 06.
Текст воспроизводится по изданию: Былины: В 25 т. / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — СПб.: Наука; М.: Классика, 2004. Т. 4. С. 548—553.

Уж как на роди Михай(и)ла испор(и)тили:
И как отець-мати Михай(и)ла незанавидели,
Уж как род(ы)-племя да не в люби его дёр(ы)жат,
Его отдали бабушки-зад(ы)ворён(ы)ки.
Уж как ростила тут бабушка его задворён(ы)ка,
Она корьмила кусоцьками прошоныма,
Она поила молочком его коз(ы)ловен(и)ким.
Как по етому-ту молоку козловому
Уж как прозвали Михай(и)ла Козарицём.
Как повырос Михай(и)ла да до семнадцети лет.
Говорит-то ему бабуш(ы)ка-зад(ы)ворён(ы)ка:
«Уж ты ой еси, Михай(и)ло постылый(и) сын,
Ты поди-ко-се, Михай(и)ло, да на конюшын(ы) двор,
Выбирай-ко-се себе коня да ты ежжалого,
Ты ежжалого коня себе стоялого.
Не того бери, у которого да сниз повети нос, — 
Ты того бери, у которого да сверьх повети стоит нос.
Оседлай-ко ты да золотым(ы) сед(ы)лом,
Золотым-то седлом да ты сереб(ы)реной уздой,
Поежжай-ко, Михай(и)ло, да во чистоё во полё,
Ты стреляй-ко там гусей да серых уточёк —
Достреляиссе до белой да до лебёдушки!..»
Как пошов-то наш Михай(и)ло да на конюшын(ы) д(ы)вор,
Оседлал себе Михай(и)ло дак он(ы) доб(ы)ра коня.
Все мы видели как Михай(и)ло-то на коня-та сел,
А не видели поездки Михайловой,
Уж как едёт Михаило ден(и) поры,
Уж как едёт Михаило другой(и) поры,
Не пиваюци он(ы) едёт да не едаюци
Он добру коню отдоху да не даваючи.
Как завидяв Михай(и)ло — да сырой дуб(ы) стоит,
На сыром-то дубу да цёрной ворон сидит,
Уж как цёрн-от ведь ворон да птиця вещая,
Натегаёт Михай(и)ло да свой(и) могучий(и) лук,
Направляёт Михай(и)ло да калену стрелу,
Заговорил тут цёрной(и) воро-т голосом,
Уж как голосом-то он(ы) да целовеческим:
«Уж ты ой еси, Михай(и)ло постылый(и) сын,
Не стреляй-ко ты да меня, цёрна ворона:
Тебе моёго-то мяса не йисти будёт,
Тебе моей-то ведь крови не пити будёт,
Тебе силы со мной да не спроведати,
Уж как силы своей(и) да богатыр(и)скою.
Поежжай-ко, Михай(и)ло, да во чистоё во полё,
Во чистом-то поли да там есь буисьво стоит —
Там ведь бьютце, дерутце да три татарина,
Промежду-ту собой(и) да они дел(ы) делят,
Они дел-то делят — да красну девицю-душу:
Она по роду тебе будёт родна сестра».
Как поехал Михай(и)ло да на доб(ы)ром(ы) коне,
Уж как едёт Михаило ден(и) поры,
Уж как едёт Михаило другой(и) поры,
Как завидяв Михайло да бел-полотенной шатёр.
Как во том-то шатри да красна девиця сидит,
Она плакуци сидит(ы) да рыдаючи,
Ко сырой-то земли да припадаючи,
Она Михай(и)лу-ту тут да низко кланелась.
А как за тем-то тут да за белым(ы) шат(ы)ром
Тут(ы) бьютце-дерутце да три тотарина. 
Как первой-от тотарин да девку улящал:
«Уж ты плаць-ко, не плаць, да к(ы)расна девиця-душа!
Если ты тол(и)ко да м(ы)не достаниссе —
Я возьму-то тебя да за сына в(ы)замуж,
Я поставлю тебя к кровати да ко тесовою,
Буду секци тебя плёткой шол(ы)ковою!..»
Как другой-от ле татарин да девку улящал:
«Уж ты плаць-ко, не плаць, да красна девиця душа!
Уж как ты только да м(ы)не достаниссе —
Я возьму-то тебя да за племянника взамуж:
Будёшь ключниця да ты замочниця,
Золотой-то казны да будёшь счётчыця!»
Как треть-ёт ле татарин да девку улящал:
«А уж ты плаць, хошь не плаць, да красна девиця душа!
Уж как ты тол(и)ко да м(ы)не достаниссе —
Я возьму-то тебя да за себя взамуж,
Я срублю твою да буйну голову,
Россеку твоё да тело белоё
Я на мелкия куски да на церен(и)ёвы,
Разбросаю его да по чистому по полю
Чёрным воронам да на пог(ы)раен(и)ё,
Серым волкам да на потас(ы)кан(и)ё!..»
У Михай(и)ла-та очи да помутилисе,
Горючи-то слёзы да покатилисе,
Он как двух-то татаринов конём(ы) стоптал,
Как третьёго татарина да вострой саб(ы)лей иссек,
Он срубил-то егову да ‹ведь› буйну голову,
Розрубил-то егово да тело гряз(ы)ноё,
Он на мелкия куски да на церен(и)ёвы,
Роскидал-то их да по чистому по полю,
Цёрным воронам(ы) да на пог(ы)раен(и)ё,
Серым волкам он(ы) да на потас(ы)кан(и)ё.
Взял с собой-то он(ы) да красну девицю-душу,
Посадил-то ей(и) да на доб(ы)ра коня.
Уж как едут они да и ден(и) поры,
Уж как едут они да и другой(и) поры,
Не поиваюци всё едут да не едаюци,
Они добру коню отдоху да не даваючи.
Говорит ему тогда да к(ы)расна девиця душа:
«Уж ты ой еси, Михай(и)ло постылый(и) сын,
Ты роскинь-ко, роскинь да бел-полотенный шатёр,
Покормить-то надо да нам доб(ы)ра коня,
Нам с тобой-то отдохнуть да позабавитцё!» — 
«А уж ты глупа-преглупа да красна девиця душа,
Уж ты по роду ты мне-ка род(ы)на сёстра!»
Как отдохнули-то они да поехали —
Приежжают ко двору они ко батюшкову.
Отець с мамен(и)кой(и) да на красном(ы) крыл(и)це,
Они стояли там да низко кланелись:
«Ты пожалуй-ко, да ты род(ы)ная наша доць,
Ты родная дочь да Марфа Петров(ы)ная,
Ты пожалуй-ко к нам да во свет(ы)лу г(ы)рейну,
К нам не хлеба-соли йисть да пивовару пить!»
А Михайла они да не примол(ы)вили,
У Михай(и)ла-то оци да помутилисе,
Горючи-ти слёзы да покатилисе,
Сверьху злато он собрал да всё в кор(ы)маны склал